"КОКТЕБЕЛЬ"
Тогда казался этот дом форпостом
Мечтателей и чудаков Москвы.
Влекло их к спелым черноморским звездам,
К лохматой пене, к блеску синевы,
К хозяину… А он не дожил века,
Не дописал стиха - и был таков!
Остался дом как праздничная веха
В воспоминаньях многих чудаков.
Остался львиный облик киммерийца
С народнической рукой бородой.
Остался тлен и прах, как говорится,
Да шум прибоя, да туман седой.
Осталась в доме голова царевны,
Умершей много тысяч лет назад.
Глаза ее младенчески безгневно
Поверх морей и мимо стран скользят.
С невольным страхом прикасались гости
К обломку древней сказочной кормы:
Впились в обшивку бронзовые гвозди,
Стих "Одиссеи" волновал умы.
… И раковины с берегов Гвинеи
нас радовали радужной игрой,
и жизнь поэта, и века за нею
как будто приближались к нам порой.
Так он остался в нашем мирозданье,
Дородный этот добрый бородач,
Отнюдь не классик в массовом изданье,
А только список спорных неудач.
И нам казалось, что за далью влажной
Глядит на тучи и на Чатырдаг
Какой-то профиль каменный и важный,
Хозяин дома, символист-чудак.
2.
сожженная земля в колючках дрока,
в колючках ржавой проволоки, в костях.
Бежит вдоль пенной кипени дорога.
На скалах развевается наш стяг.
Здесь пионерский лагерь. Но, пожалуй,
Видней отсюда прошлые века.
Земля недаром столько раз рожала,
Морская соль недаром несладка.
Здесь были греки, генуэзцы, турки,
Бетонный дот не позабыл других,
Консервные их банки и окурки,
Зловещую команду, зверский гик.
Запомнил дот, как выбили их к черту,
И с камнем сросся, мрачен и коряв,
Лишь трещинами накрест перечеркнут,
Военное значенье потеряв.
Бетонный дот в сравненье с морем хрупок:
Он выстоит еще лет пять иль шесть
И в мусор мокрых галек и скорлупок
Всей массой должен все-таки осесть.
Вал налетит, ища любого корма.
Вихрастый гребень выгнется вверху,
И ликованье праведного шторма
Спокойно смоет серую труху.
Природа, как наставница благая,
С учениками лучшими дружит,
Без сожаленья в землю отлагая,
Все, что сырой земле принадлежит.
Ей не милы колчаны и кольчуги,
И костяков изглоданных оскал,
Но у рыбацкой крохотной лачуги
Она поставит стражу верных скал.
Нагромоздит обветренные глыбы,
Как изваянья богатырских дней,
С таким расчетом, чтоб они могли бы
Свидетельствовать правнукам о ней;
Прибою отчеканивать поручит
Нефрит, и сердолик, и халцедон,
И напоследок мальчика научит
Лепить из глины все, что видит он!